«За выдающийся вклад в области истории» - интервью с номинантами на Премию 2012
- 1
Алексей Александрович Раков
Кандидат исторических наук, доцент кафедры экономической методологии и истории НИУ ВШЭ, доцент кафедры истории России новейшего времени РГГУ. Победитель конкурса на право получения грантов Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых – кандидатов наук в области знания «Общественные и гуманитарные науки», 2011; лауреат XVI конкурса Европейской Академии для молодых учёных России по разделу «Гуманитарные науки» (История), 2009. Обладатель множества других наград и стипендий.
Алексей Александрович занимается социально-экономической историей советского общества, социально-политическими процессами в СССР 1930-х гг., историей репрессий, в частности – процесса «раскулачивания», - и исторической информатикой.
Расскажите, как и почему вы стали заниматься историей.
Еще когда я учился в Троицком естественнонаучном лицее, у нас была популярна формула: в истории нет, как правило, однозначных оценок, всегда есть как минимум две точки зрения, каждая из которых требует аргументации. Мне стало интересно – как «правильным» может быть и то, и другое? Чуть позднее обнаружил другую работающую историческую формулу: нет факта, есть только его интерпретация.
В лицее я стал серьезно заниматься исследовательской работой. Узнав, что моих родственников «раскулачили», отправился в Архивный отдел администрации города Троицка Челябинской области. К сожалению, документов на своих родственников не нашел – многие материалы сознательно уничтожались, другие были изъяты Экспертно-поверочной комиссией МВД, третьи не выдержали испытания погодой, оказавшись в буквальном смысле на улице после окончания Великой Отечественной, когда потребность в помещениях для госпиталей была настолько высока, что архивные документы выносили из помещений. Однако, нашлись материалы на других жертв, и я стал составлять базу данных, которая в 1997 г. начиналась с 12 «раскулаченных» хозяйств одного Клястицкого сельсовета. В данный момент она является единственным информационным хранилищем, объединяющим все известные нам и доступные на сегодня персональные данные на 1461 «раскулаченную» семью Южного Урала с полным описанием имущественного положения из восьми архивов Челябинской области. Другая подготовленная мной база данных объединяет 210 «раскулаченных» крестьянских семей Оренбуржья. Третья – 1200 спецпереселенцев Челябинской области, то есть «раскулаченных» где-то крестьян, но переселенных в Челябинскую область и работавших, в основном, на строительстве Магнитки (ММК).
К какой научной школе вы себя относите?
Я отношу себя к научной школе отечественной квантитативной истории, основателем которой является академик Иван Дмитриевич Ковальченко, а продолжателем и идейным вдохновителем сегодня – президент межрегиональной ассоциации «История и компьютер», заведующий кафедрой исторической информатики исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, профессор Леонид Иосифович Бородкин.
Какое направление современной исторической науки кажется вам наиболее актуальным?
На мой взгляд, в данное время весьма актуально занятие социальной и экономической историей – например, в рамках микроисторического анализа и просопографии, что позволяет, с одной стороны, выявить особенное и типичное в рассматриваемых объектах, а с другой – изучить массовые источники с целью создания на их основе динамических «коллективных биографий» определенных социальных групп.
Что бы вы хотели изменить в восприятии истории в современной России?
Россия – страна, где историческая правда уже долгое время весьма успешно исполняет «на бис» роль нелюбимой и некрасивой падчерицы, которая, по большому счету, в семье никому не нужна. Наша страна – одна из немногих, где в среде профессиональных историков отсутствует консенсус по основополагающим событиям новейшей истории, таким как революция 1917 г., гражданская война, сталинский период, августовский путч, экономические реформы команды Е. Гайдара начала 1990-х гг.
Нет сомнений, что оценка Октябрьского переворота 1917 г. как преступного захвата власти должна быть совершенно очевидной, как и последующего крупнейшего социального эксперимента над своим народом со стороны большевиков продолжительностью более 70 лет.
Мне бы хотелось, чтобы люди, которые сегодня великодержавно ностальгируют по «крепкой руке» и голословно отрицают факт сталинских репрессий, в результате которых к концу правления «отца народов» население Союза сократилось на треть, что стало, конечно же, крупнейшей катастрофой как для генофонда нации, так и для отдельных семей, поняли, насколько сокрушительными последствия сталинизма оказались для всего народа. Это достаточно очевидный вывод, но если людям долго «промывали мозги», то даже архивные документы не смогут их убедить в собственной неправоте – всегда можно оговориться, что архивные материалы – подделка, как это сейчас происходит с выставленными в открытом доступе документами по катыньскому делу.
Упорное нежелание замечать необходимость реформ, позитивное и важное – то, что было сделано командой Е. Гайдара в начале 1990-х гг., когда страна стояла на пороге реального голода, поскольку не оставалось запасов зерна – это еще один пробел массового сознания, и хотелось бы его устранить. В этом плане вышедшие недавно «Развилки новейшей истории России» – книга чрезвычайно важная и правильная, она доходчиво объясняет, почему в определенный момент времени был сделан именно такой выбор и чем оказался бы выбор иной альтернативы.
Наконец, я бы хотел, чтобы люди не думали о своей истории лучше, чем она есть на самом деле, не стремились бы, как некоторые историки, изменить прошлое к лучшему, а воспринимали прошлое во всей его сложности и противоречивости – это и есть настоящий патриотизм. Именно поэтому не затихают диспуты о хрупком балансе «личность – государство», а российская сталинизированная ментальность оказывается заложником политтехнологов, искусно подбрасывающих в нужный момент очередные «идеологические дрова» в медленно тлеющий костер имперского сознания.
Как Ваша гражданская позиция влияет на Вашу профессиональную деятельности?
Я много времени работаю в архиве и узнаю конкретные факты из истории 1930-х гг. Своей задачей я вижу на соответствующих курсах, семинарах и конференциях донести до студентов, слушателей и коллег то, что я увидел в архивных документах, передать как конкретные примеры, так и атмосферу того времени – чудовищность сталинской системы, абсолютное презрение к жизни отдельного человека, поражающие воображение масштабы репрессий даже не отдельных людей, но целых народов.
К сожалению, массовое сознание устроено так, что оно предпочитает жить категориями «имперскости», то есть с точки зрения такого человека лучше жить в империи – неважно, какой ценой достигнута поставленная «высокая цель», – чем, скажем, в благополучной стране с построенным и развитым гражданским обществом, но при этом не являющейся империей. На простой вопрос – а какая людям польза от условной «супердержавности»? – ответа, как правило, не следует, но жертвовать миллионами в угоду мифическому квазипрестижу они при этом, к сожалению, не отказываются.
Виктор Александрович Шнирельман
Доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук. Действительный член Academia Europaea – с 1998 г. С 1972 года работает в Институте этнологии и антропологии Российской Академии Наук им. Миклухо-Маклая.
Автор более 400 работ, в том числе более 30 монографий по археологии (в том числе по лингвоархеологии), истории первобытного общества, социокультурной антропологии, современной этнополитике. Научные интересы последнего времени: этничность и национализм, этноцентристские версии истории, идеология этнических конфликтов, расизм и ксенофобии в современной России.
Расскажите, как и почему вы стали заниматься историей.
Историей я увлекался еще в школьные годы, причем прежде всего древностью. В те годы были сделаны фантастические открытия в области происхождения человека. Так что я решил заняться археологией, и по первой моей профессии я археолог, имеющий большой опыт полевых исследований. Я закончил Исторический факультет МГУ, где давали очень широкое и разнообразное образование. А мне многое было интересно. Тогда же меня заинтересовала этнография, и я иногда ходил на соответствующие лекции. Поэтому мне нетрудно работать в области всех этих трех наук. Но сегодня я чаще всего связываю себя с тем, что на Западе называется «культурная антропология». Целый ряд моих книг посвящен социальной и исторической памяти, а это области, лежащие на стыке истории и культурной (социальной) антропологии. Сегодня это – одна из наиболее востребованных тем.
К какой научной школе вы себя относите?
В советское время у меня были неплохие учителя. Но я никогда не учился в аспирантуре, и много занимался самообразованием. Уже тогда я читал много работ западных антропологов, благо все они были доступны в московских библиотеках. Поэтому и таких авторов я числю своими учителями. А все они представляли очень разные школы. Поэтому для меня важны не столько школы, сколько высокий профессионализм. Именно на это я всегда ориентировался.
Какое направление современной исторической науки кажется вам наиболее актуальным?
Ни в одной науке нет ничего «самого актуального». Есть перспективные направления, но их нельзя свести к какому-либо одному. Для меня лично очень важны исследования социальной и исторической памяти. Сегодня это – одно из очень актуальных направлений. Кроме того, есть вопрос о жизни людей в условиях культурного многообразия. Для антропологов это – не новость. Мы всегда это изучали. Но почему-то общество сегодня открывает для себя эту проблему. Поэтому и ученые сегодня должны побольше об этом писать – о культурных контактах, взаимном обогащении культур, роли культурного многообразия в общественном прогрессе. У культурных антропологов все эти проблемы никаких вопросов не вызывают – мы всегда об этом знали, это изучали, об этом писали. Но для немалого числа наших современников – все это является откровением.
Что бы вы хотели изменить в восприятии истории в современной России?
Думаю, она должна быть менее мифологизированной. Люди должны более трезво смотреть на исторический процесс и видеть его во всем многообразии, а не только в черно-белых тонах. И обсуждать его в рациональных терминах, а не в иррациональных. И хотелось бы, чтобы люди все-таки больше думали о будущем, а не о прошлом. Нельзя бесконечно жить прошлым, постоянно заново переживая исторические травмы.
ЧКак Ваша гражданская позиция влияет на Вашу профессиональную деятельность?
Очень сильно влияет. Для меня есть два приоритета – профессионализм и гражданская позиция. Думаю, ученый не только не должен обходить острые вопросы, но, напротив, заниматься изучением самых острых проблем, которые волнует общество. В этом и заключается вклад ученых в построение гражданского общества.
Наталья Сергеевна Лебедева
Кандидат исторических наук (Россия), Доктор исторических наук (Польша). В настоящее время – ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, член российско-польской Группы по сложным вопросам российско-польских отношений в истории ХХ века. Автор монографий «Подготовка Нюрнбергского процесса», «Безоговорочная капитуляция агрессоров», «Катынь: преступление против человечества» и других.
Наталья Сергеевна – специалист в области истории международных отношений новейшего времени и истории Второй мировой войны, внесшая крупный пионерский вклад в исследование катынского преступления сталинского режима.
Расскажите, как и почему вы стали заниматься историей.
Мой отец – создатель первой электронной вычислительной машины в континентальной Европе академик С.А. Лебедев, мать виолончелистка. Брат стал математиком, сестра пианисткой. Я же с детства увлекалась именно историей. Но решимость стать профессиональным историком пришла в 1956 г., когда отец вернулся домой, буквально почернев, после ознакомления с письмом Н.С.Хрущева к ХХ съезду партии. Он подробно рассказал нам его содержание. С этого времени я стремилась стать не просто историком, а исследователем архивных комплексов. Моя мать Алиса Григорьевна Лебедева ненавидела Сталина всю свою сознательную жизнь. Встретившись случайно с Сигурдом Оттовичем Шмидтом, с которым она была хорошо знакома, мама рассказала ему о моем стремлении работать в качестве исследователя в архивах и раскрыть преступления сталинского режима в максимально полном объеме. С.О. Шмидт сообщил ей о существовании Московского государственного историко-архивного института. Там имелся и кружок для школьников, в котором мной был подготовлен доклад, отнюдь не ученический. Поступив в МГИАИ, я не только училась на одни пятерки, но и занималась исследовательской работой, опубликовав две научные статьи. Была секретарем, а затем и старостой Кружка источниковедения, который вел С.О. Шмидт. Воистину был прав академик Д.С. Лихачев, считавший, что наш кружок был «школой не только науки, но и гражданского поведения». В 1962 г. после получения диплома с отличием была распределена в Институт истории АН СССР. Там я работала в Секторе истории международных отношений и внешней политики СССР вместе с такими замечательными историками, как А.М. Некрич, И.С. Кремер, А.С. Канн, З.С. Белоусова, Д.Г. Наджафов, В. Холодковский, М.М. Наринский и др. Но были и воинствующие сталинисты, включая зав. сектором А.Н.Красильникова, быв. сотрудника аппарата ЦК КПСС С.И.Вискова и др., с которыми велись острые дискуссии. Еще будучи простым секретарем Сектора, подготовила публикацию документов ООН (16 п.л.) для нашего трехтомника «СССР в Организации Объединенных Наций». По моей инициативе в последний том была включена глава об обсуждении прав человека в ООН за все 20 лет ее деятельности, которую я написала вместе с Г.С.Русиной. После выхода в свет книги А.М.Некрича «1941, 22 июня» и исключения его Комиссий партийного контроля ЦК КПСС из партии, ряд сотрудников Института - его единомышленников выразил протест против этого, а также против статьи Г. Деборина и генерала Тельпуховского в «Вопросах истории КПСС». Направила свое письмо и я вместе с М.М. Наринским в редакцию данного журнала. Непокорный институт был разделен на два самостоятельных; я оказалась в Институте всеобщей истории АН СССР. Поскольку в партии я никогда не состояла, то ни в одну командировку в западные страны меня не пускали. Впервые выехала за рубеж по приглашению Оксфордского университета лишь в 1990 г. Именно в это время была опубликована моя статья о Катынском преступлении сталинского режима в «Московских новостях». Я дала согласие на ее публикацию, зная, что ЦК КПСС это запретил. Впоследствии мною была подготовлена монография «Катынь: преступление против человечества» и вместе с польскими историками изданы катынские документы – два тома на русском, 4 на польском и один на английском языке. Почти одновременно публиковались 8 томов нового издания материалов Нюрнбергского процесса, а также готовился проект 7-томного издания материалов Коминтерна. В ближайшее время должен выйти в свет второй том издания документов «СССР и Литва в годы второй мировой войны», который из-за недовольства на самом «верху» моим введением к 1-му тому этого издания задержался с выходом в свет на 4 года.
К какой научной школе вы себя относите?
Я причисляю себя к научной школе академика пед. наук, академика Польши проф. С.О. Шмидта, то есть к школе историков-источниковедов, стремящихся максимально полно и объективно выявить, тщательно изучить и проанализировать все возможные по теме материалы, в первую очередь архивные.
Какое направление современной исторической науки кажется вам наиболее актуальным?
Для меня наибольшее значение имеет всесторонний анализ тоталитаризма. Именно поэтому наряду с изучением сталинизма я уделяла большое внимание преступному нацистскому режиму и его осуждению на Нюрнбергском процессе. Историк должен глубоко и всесторонне освещать прошлое своей страны и мира в целом, вне зависимости от того, как к этому отнесутся в высоких сферах, чем это может ему грозить.
Что бы вы хотели изменить в восприятии истории в современной России?
История служит своеобразным компасом при выборе будущего. Поэтому те, кто приемлют политику Сталина и видят в ней больше положительных, нежели трицательных моментов, объективно способствуют внедрению в перспективе его методов властвования. Важно, чтобы наши соотечественники осознали преступный характер господствовавшего при нем режима и мертвящую атмосферу последовавшего за ним советского правления. Необходимо, чтобы они убедились, что только демократия в истинном понимании этого слова может предотвратить новые многотысячные и даже многомиллионные жертвы среди подрастающего поколения. Пусть сегодня и даже завтра это еще не реальная опасность. Но страшен сам дрейф в сторону жесткой, ничем не ограниченной власти. Ведь наши внуки выросли в условиях относительной свободы. Долг историка сделать все возможное для того, чтобы прошлое не повторилось, а наши дети и внуки не оказались в новой разновидности Гулага.
Как Ваша гражданская позиция влияет на Вашу профессиональную деятельности?
Моя гражданская позиция и профессиональная деятельность неотделимы друг от друга. Гражданская позиция - делать все, что от тебя зависит, не оглядываться ни на какие возможные последствия, даже самые негативные, писать в своих работах и говорить в своих выступлениях то, в чем я убеждаюсь в ходе изучения и анализа всех доступных исторических источников. А выводы, к которым я прихожу в ходе исследования, как сталинского преступного режима, так и нацизма, делают мою гражданскую позицию - необходимость решительно отстаивать демократический путь развития – еще более актуальной, важной и активной.