«Миграция – не явление природы, но и не то, чему можно просто сказать – нет»
- 1
Светлана Ганнушкина номинирована на Премию Егора Гайдара - 2015 за создание Комитета «Гражданское содействие», первой в России общественной благотворительной организации помощи беженцам, вынужденным переселенцам и их детям.
Почему все-таки беженцы населением в массе воспринимаются враждебно? Сейчас по Европе видно, как приток беженцев из Сирии обострил проблему.
Понимаете, очень трудно отвечать на вопрос, который заранее содержит некоторое условие. Вот в математике так делать не полагается. Это все равно что задать человеку вопрос: «Ты уже перестал пить коньяк по утрам?» Попробуй ответь, да или нет. В любом случае предполагается, что ты его когда-то пил. Тут вы тоже предполагаете, что отношение к беженцам отрицательное. Это, конечно, и так, и не так. Вот только недавно мы видели пример, когда это было не так. Я говорю про украинских беженцев. И в начале прошлого года, когда начались военные действия в Восточной Украине, беженцев оттуда встречали просто необыкновенно доброжелательно. Это относилось и к властям, которые построили в Ростовской области хорошие лагеря и предоставляли прибывшим из Украины временное убежище. Вообще настоящий статус беженца у нас никому не дают – на конец прошлого года его имели всего 790 человек, из них около 300 человек – граждане Украины: бойцы «Беркута», сотрудники прокуратуры… Но временное убежище – статус, который предоставляется на один год по гуманитарным соображениям и дает возможность работать, – давали всем. К сегодняшнему дню его получили около 311 тысяч граждан Украины. А кроме них и временное убежище получили только 2-3 тысячи иностранных граждан. Ну и общество встречало беженцев из Украины очень активно. Так что бывают ситуации, когда беженцы вызывают сочувствие и у населения, и у представителей власти. Для вторых, разумеется, это определяется почти исключительно сигналом сверху. Для сравнения скажу, что статус беженца сейчас получили всего 3 сирийца, а временное убежище – около 1600 человек. При том что нуждаются в убежище, по моей оценке, около 10 тысяч граждан Сирии.
Получается, что многое определяет культурная близость?
Да, как правило, эти ситуации возникают тогда, когда приезжающие на нашу территорию воспринимаются как люди нашей культуры. Под «нашей» я имею в виду принимающую сторону. Как люди своей культуры, как близкие люди, почти как родственники. Так, например, во время грузино-осетинского конфликта осетины ехали Северную Осетию, и их там тоже хорошо встречали. У нас тогда фактически не было беженцев, и только осетины получали этот статус. Сейчас их в таком статусе уже нет, потому что они получили гражданство, так что для них все закончилось благополучно. А что касается беженцев другой культуры, другой внешности даже, другой манеры поведения, другой религиозной принадлежности, то тут срабатывает природный механизм сохранения своей экологической ниши. Это биологический механизм: агрессия к себе подобным, которые воспринимаются как конкуренты на наши средства существования. Совершенно нормальное, естественное чувство.
То есть толерантность в любом случае внешняя, а внутри – естественная биологическая защита?
Да, но тут возникает вопрос, хорошо ли это. Не все, что естественно, хорошо и полезно для сохранения цивилизации. Какая у нас есть защита от этого человека естественного? Культура. Человек культурный борется с человеком естественным, и это касается далеко не только восприятия беженцев. Это касается восприятия любого соседа, который определяется как «чужой». Человек даже не защищен инстинктом от убийства себе подобных. Это в общем-то долгий разговор, почему это так. На самом деле такой механизм защиты есть у всех видов, которые не обладают сильными клыками, когтями, клювами. Волк волка не убьет, и пословица «Ворон ворону глаза не выклюет» не просто образ, а на самом деле биологическая реальность. У нас такой природной защиты нет, как нет ее у голубей или оленей. В природных условиях они не могут нанести себе подобным большого вреда. Люди тоже слабые существа, но создали такие средства уничтожения, что никакие зубы и когти не идут с ними в сравнения. И наши «естественные механизмы» подавляются механизмами, создаваемым культурой, очень непросто. А снимается культурный слой очень легко. Поэтому поддержание культуры есть наша постоянная задача, и культура должна превращать естественного человека в человека цивилизованного. Никогда не настанет такой момент, когда мы станем настолько толерантными, что сможем об этом воспитательном моменте культуры забыть. То же самое происходит с беженцами. Изначально отношение к ним отрицательное. Но что при этом делает интеллигенция? Например, в Германии. Она берет на себя ответственность за то, чтобы народ вел себя цивилизованно. Тем более немцам это воспитание и прививка лояльности нужны постоянно, и они об этом помнят и знают это очень хорошо. Они помнят, как совсем недавно были сняты все эти культурные наслоения и такой человек естественный вылез, что ни приведи господь. Значит, этим должна заниматься культура. А первая реакция отторжения к чужим совершенно очевидна и понятна.
Тут еще такой вопрос, что обычно бегство происходит из стран менее благополучных в более благополучные?
Это тоже не всегда так. Та же Германия была страной очень благополучной, и оттуда тоже были беженцы. Знаете самый знаменитый плакат УВКБ с изображением Эйнштейна: «И гений может быть беженцем». Беженцами совершенно не всегда становятся бедные, несчастные, малообразованные, дикие – вовсе нет. И, кстати говоря, мы все готовы ожидать, что это человек более низкой культуры, чем мы. У меня тоже был такой случай. Я себя поймала на том, что была поражена поведением одного африканца. Когда мы с ним разговаривали, меня поразила его глубокая внутренняя культура – и в манере поведения, и в речи, и во всем. Я подумала, почему я должна этому поражаться, почему меня это удивляет? Потому что он беженец? Или потому что он с другим цветом кожи? Мне было очень стыдно, но я подумала, что хорошо, что это произошло, и я тоже получила щелчок по носу. Это постоянно нужно в себе отслеживать. Человеку, к сожалению, от природы свойственна ксенофобия. И не дать ей проявиться – задача и власти, и тех, кто берет на себя ответственность за свой народ. То, как мы встречаем чужих, это одно из качеств нашей цивилизации, нашего собственного общества. Однако власть-то, как раз, часто пользуется механизмами ксенофобии для манипуляции населением.
А как быть с самими беженцами? Если это люди другой культуры, логично, что они тоже захотят ее сохранять.
Это тоже очень интересный вопрос. И, действительно, тут очень много вызовов и очень много сложностей. Я много об этом думала, и к празднованию 60-летия Декларации прав человека выбрала именно эту тему для выступления. Вопрос в том, чего же мы можем требовать от них, и в некоторой закрытости европейской культуры – это большая опасность. Опасность возникновения анклавов – даже не физических, а именно морально-нравственных и ментальных. Дело ведь не только в религии. Потому что на самом деле Россия или раньше Российская империя – это страна, где существовали и умели сосуществовать разные религии. Значит, дело в отстаивании своего права быть такими, какие мы есть, нежелании меняться и подчиняться чужим законам. И для меня самая большая проблема, поскольку я все-таки в словах «права человека» делаю ударение на слове «человек», в том, что меньшинство давит на человека, который входит в его состав, заставляя его жить по своим законам. А беженцы – это меньшинство. И государство дает возможность для этого давления, потому что европейская культура устроена достаточно закрытым образом.
Для европейцев естественно сказать, что, знаете, мы не интересуемся, это их дело, если они хотят, пусть так живут. Когда мне европеец с гордостью сообщил об этом, речь шла о том, что 15-летних девочек выдают замуж. Я говорю, простите, вы – государство, принявшее этих людей, вы поинтересовались, хочет ли этого 15-летняя девочка? Нет, не поинтересовались, а ее вынудили это сделать. Наша организация сталкивалась с этим непосредственно. К нам трижды обращались чеченские девочки, которые с детства жили в Германии. Их семьи получили там разные формы права на проживание, и во всех трех случаях родственники решили, что девушки живут не так, как надо. Каждую из них родители обманом вывезли сначала в Россию, а потом в Чечню, чтобы она там пожила «правильно», вышла замуж за навязанного ей мужчину и с ним вернулась в Германию. Нам разными способами и не без труда удавалось им помочь вернуться. Но это были девушки, которым удавалось сбежать. А сколько таких случаев закончилось иначе?
Есть и более страшные случаи, например убийства женщин за дурное поведение – «убийство чести». Если страна приняла беженцев, то вопрос об исполнении ими законов этой страны в отношении каждого из них должен стоять очень определенно. Недопустима толерантность к нетолерантности. И не может быть никакого приоритета традиционной культуры. Единственный приоритет – желание человека. И вот я начала думать, когда мы говорим о правах меньшинств, о правах беженцев, как оградить каждого члена меньшинства от давления этого меньшинства. Стала читать более внимательно конвенцию о правах меньшинств и нашла третью статью, где в первой части сказано, человек, принадлежащий к национальному меньшинству, «имеет право свободно выбирать, считаться таковым или нет, и этот выбор или осуществление прав, которые связаны с этим выбором, не должны ставить это лицо в невыгодное положение». А раз так, то гарантировать этот выбор должно государство. Государство должно четко построить систему таким образом, чтобы каждый представитель меньшинства мог оттуда выйти. В наше время мир становится все более однородным, и бурная миграция – вызов, на который надо искать ответы.
А эта глобализация, перемешивание и открытость мира помогли как-то облегчить проблему с принятием других?
Облегчить? Нет. Миграция – это проблема, которая была, есть и будет и которая стоит все более остро именно из-за ее невероятных темпов. Управлять процессами миграции необходимо учиться. Но что это значит? В первую очередь, надо анализировать идущие процессы и прогнозировать будущие. Планировать меры и механизмы реагирования, отслеживать соответствие наших прогнозов и мер реальности. Миграция – не явление природы, но и не то, чему можно просто сказать – нет.
Я так понимаю, что все сейчас опасаются новой волны глобального переселения народов. Это реальная перспектива?
Ну что же? Да, это уже вполне реально. Но разве Европа не меняла несколько раз своего лица? В масштабах истории не так уж давно, и теперешние французы и немцы, которые говорят о том, что к ним едут дикари, являются потомками тех варваров, которые ломали храмы, но считают себя потомками тех, кто эти храмы возводил. Да, идет процесс перемешивания. Тут, самое главное, мне кажется, это анализ, четкое представление об идущих в обществе процессах. Вы не можете в приказном порядке заставить их развиваться так, а не иначе. Силовыми или репрессивными методами ничего не решается. Если проанализировать ситуацию, то всегда можно найти выходы, которые избавят нас от репрессий. Весь мой жизненный опыт подтверждает, что самым прагматическим способом решения любой проблемы оказывается самый гуманный. Быть гуманистом выгодно, поверьте.