«У российского общества сейчас отсутствует какой-либо драйв»
- Вкладка 1
Наталья Зубаревич – российский экономико-географ, директор региональной программы Независимого института социальной политики. Выдвинута на соискание Премии Егора Гайдара 2016 года в номинации «За вклад в развитие экономической мысли и экономической географии в России».
Вы недавно говорили, что развитию экономики мешает существующая в России система, которая в свое время была выстроена для перераспределения ренты и поддержания стабильности. Теперь, когда рента иссохла, эта модель себя исчерпала, но никаких признаков готовности к изменениям пока нет. Как нам быть с таким очевидным противоречием?
Модель роста экономики, основанная на растущей ренте и масштабном ее перераспределении, действительно осталась в прошлом. Но ведь экономика перестала расти еще при высоких ценах на нефть! Когда цены и рента перестали расти, нечем стало компенсировать негативное влияние ухудшающихся институтов. Об этом много писали коллеги-экономисты. С конца 2014 года начался кризис, он медленный и, видимо, долгий. Любая система лучше проходит кризисы, если она гибкая. Нынешняя российская система уже давно негибкая – она жестко вертикальная, все предписывающая и пытающаяся все контролировать. Вертикаль неэффективна. Жесткие указания, спускаемые сверху и слабо подкрепленные деньгами, дают минимальный эффект и ответную имитацию бурной деятельности.
Очевидно, что регионы в России разные и по условиям развития, и по специфике кризиса. К сожалению, и по качеству управления тоже. Это следствие многих причин, в том числе лоббизма групп интересов в период назначений губернаторов, ухудшения качества элит в регионах из-за клановости, низкой конкуренции, барьеров вертикальной мобильности. А что, на федеральном уровне с элитами все в порядке?
Но даже с учетом этих проблем более гибкие системы лучше адаптируются к кризисам. Если денег нет, дайте свободу! Сохранив рамочные правила, дайте регионам больше возможностей самостоятельно адаптироваться к кризису и развиваться с учетом региональной ситуации, которую они понимают лучше. Рулите процессом в главном, а не тотально. Конечно, у такого решения есть свои риски: где-то будут провалы, но многие регионы смогут более успешно приспособиться к новым условиям и развиваться. При риске провала у федеральных властей есть множество инструментов контроля, вплоть до замены управленческой команды в регионе. К сожалению, пока я не вижу политической воли к децентрализации. Сейчас важнее политические приоритеты стабильности власти, а не развития.
В одном из своих выступлений вы сказали, что институциональная проблема России – «ручное» распределение федеральной помощи…
В России надолго сохранится «большое» перераспределительное государство, ведь сырьевая рента сохранилась, пусть и в меньших масштабах. Она в основном собирается на федеральный уровень и затем перераспределяется. Это неизбежно – уровень развития регионов резко различается, слабым надо помогать. Проблема в недостаточной прозрачности процесса. «Ручное» распределение федеральной помощи в рамках бюджетного процесса – это отсутствие единых для всех правил, сильный лоббизм и склонность высших властей страны к индивидуальным решениям. Все это дестимулирует регионы. Не так важны успехи региональных властей в развитии своей налоговой базы и доходов бюджета. Нередко выигрывают те, кто умеет биться за трансферты, эти яростные битвы идут под ковром. От «ручного управления» раньше или позже придется уходить – денег стало меньше, их нужно более эффективно распределять по прозрачным критериям.
Часто призывают к децентрализации налогов в пользу регионов. Но поможет ли это России?
Когда я слышу призывы о децентрализации налогов, то сразу хочется уточнить: «А какие именно налоги вы хотите отдать в регионы?» Самые большие поступления в федеральный бюджет дают два налога: на добавленную стоимость (НДС) и налог на добычу полезных ископаемых (в части нефти и газа). Максимальный объем НДС собирается в Москве, Санкт-Петербурге и Московской области. Главными плательщиками налога на добычу полезных ископаемых являются ведущие нефтегазовые регионы. Децентрализация этих налогов неизбежно приведет к усилению диспропорций между субъектами Федерации – богатые регионы станут еще богаче, а остальным мало что достанется.
На мой взгляд, необходимо вернуть регионам два процентных пункта налога на прибыль, эта доля сейчас поступает в федеральный бюджет (недавно еще один процентный пункт отняли). Это поможет двум-трем десяткам более развитых регионов. Можно обсуждать формулы распределения акцизов между центром и регионами, но это не решает проблемы. Простых решений нет! Именно поэтому призывы к налоговой децентрализации остаются декларациями – при существующей налоговой системе от децентрализации выигрывают в основном богатые регионы. Субъекты РФ очень сильно различаются уровню развития и по налоговой базе – это данность, в которой мы живем и ее невозможно быстро изменить.
Немного философский вопрос: в современном мире конкурентоспособность страны тесно связана с инвестициями в человеческий капитал — образование, здравоохранение, науку. Но как Россия собирается в дальнейшем конкурировать с другими странами, сокращая финансирование этих сфер и обрекая их на деградацию?
Судя по сегодняшнему состоянию дел, могу лишь дать простой и краткий ответ – никак. Разве что будем пытаться конкурировать военной мощью.
Как вы считаете, в чем главная особенность нынешнего экономического кризиса? Он проявляется в резком падении доходов и потребления или в отсутствии инвестиций? Или все вместе?
Нынешний кризис наиболее явно заметен в трех направлениях: сокращаются инвестиции, снижаются доходы населения и потребление, очень тяжелая ситуация с бюджетами, сначала в регионах, а теперь и на федеральном уровне. Это главные тренды нынешнего кризиса. В промышленности спад невелик и отмечался менее чем половине регионов, безработица не растет.
Можно ли этот кризис назвать системным?
Без сомнения. Прежняя модель роста перестала работать. Это так очевидно, что уже надоело повторять.
Многие наблюдатели отмечают, что сейчас наше общество пребывает в унынии и апатии и абсолютно не думает о будущем. Можете ли вы в нескольких тезисах сформулировать перечень первоочередных мер (хотя бы в экономике), чтобы преодолеть эту всеобщую безысходность?
А тут дело не в экономике. Действительно, у российского общества сейчас отсутствует какой-либо драйв. Это связано с тем, что никто не в силах предугадать, что будет завтра или послезавтра. Основная проблема сегодняшней России – высочайшая неопределенность. Институты не работают, ключевые решения принимаются непонятно из каких соображений. Очень трудно развивать бизнес, когда не знаешь, что будет хотя бы через год. Кроме того, в стране огромные издержки и барьеры для деловой активности, связанные с незащищенностью прав собственности, давлением силовых структур, с повсеместной коррупцией. Что делать? Для начала хотя бы снизить давление на бизнес, уменьшать «посадки». Но без институциональных реформ, в том числе политических, это вряд ли получится.
А патерналистское сознание населения нам не мешает?
Есть такая проблема. Она тяжелая, но не фатальная. Когда распался Советский Союз, у населения тоже было патерналистское сознание. Но в 90-е годы многие сумели как-то адаптироваться к новым реалиям, рассчитывая только на себя. Когда люди видят будущее, это стимулирует их что-то делать, реализовывать себя. А сейчас проблема в том, что перспективы никто не видит. Это порождает уныние и связывает руки. Многие активные люди, условно говоря, сидят у моря и ждут ясной погоды. А большинство по-прежнему рассчитывает на государство, но ведь не большинство меняет историю.